БАСНЬ 21
ОСЕЛ СУДЬЕЮ
Лисица встретилась некогда в лесу с ослом, который был в великой печали и чрезмерно тощ.
— Мне кажется, — говорила она ему, — что ты весьма много работаешь, но со всем тем не имеешь пропитания.
— То правда, — отвечал осел, — я служу крестьянину, который мучит меня работою и морит голодом.
— Но для чего ж, — говорила лисица, — не примешься ты за другой промысел?
— Невозможно, — отвечал осел, — натура лишила меня всех своих дарований.
— По крайней море, — сказала она, — ты наблюдаешь честность.
— В том ты не обманываешься, — говорил осел, — но добродетель сия в свете ничего не помогает.
— Разве ты не слыхал, — сказала лисица, — что честность есть главное свойство судьи.
— И то правда, — отвечал осел, — но когда она соединена с разумом.
— Разум ничего тут не действует, — говорила она, — ведь нельзя сказать, чтоб то решение было несправедливо, которое определено от честного судьи. Главное дело состоит в том, чтобы ты не смотрел ни на кого и только сидел бы на стуле зажмурившись, когда слушаешь челобитные: тогда всякий назовет тебя судьею беспристрастным.
— Это легко можно сделать, — сказал осел.
— Хорошо! — говорила лисица. — Ты можешь сделать теперь же начало своего счастия: поверь мне, что скоро будешь столько жирен, сколько теперь тощ.
ей крестьянин, которого был тот осел. Он спрашивал ее, не видала ли она осла, который недавно от него ушел?
— Я теперь только его видела, — сказала лисица, — и вот он пошел в сей дом.
Крестьянин, вошед туда, увидел, что осел сидит на судейском стуле, зажмуривши глаза. Он закричал так громко, что судья, как ни был беспристрастен, однако отворил глаза свои.
— Который черт занес тебя сюда? — говорил ему крестьянин.
— Потише, — сказал осел, — ведай, что я судья.
— Не дивись тому, — говорил осел, — правосудие должно быть всегда слепо. Мне о том сказала лисица.
— Я вижу, — говорил крестьянин, - что она умнее тебя, и ты достоин такой шутки.
После того стащил он судью со стула и проводил домой дубиною.
Баснь сия учит, что хотя честность есть знатнейшее свойство судьи, однако одною ею не можно сделать ничего, а надлежит, чтоб с оной соединен был разум.