Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "П"

1. Ст.Рассадин. Фонвизин. Часть 16.

Входимость: 2. Размер: 43кб.

Часть текста: уж не будет иметь ни малейшего значения, что на самом деле он ответа не ждет, что у него нет корреспондентов, только читатели, что эпистолярная форма - стилизация. Много раз говорилось,- что в карамзинских "Письмах", образце сентименталистской прозы, личность автора резко выдвинута на первый план и все окрашено в ее любимые цвета. Но то же самое и в письмах Фонвизина; он также заявляет о себе с предельной отчетливостью, и именно откровенный субъективизм обоих сочинителей делает броским их контрастное различие. Фонвизин обнажается, сбрасывает с себя лишнее, производит решительный отсев мелочей ради оголенной мысли, - это заметно, если сравнить повествующие об одном и том же письма к сестрице Федосье и к Петру Ивановичу Панину; последние, как полагают, наиболее близки к возможному окончательному тексту, назначенному для публикации в собрании сочинений. Брат, семьянин, частный человек, освобождаясь от мелочей, интересных для домашнего кружка, на глазах превращается в государственного мужа. С Карамзиным - наоборот! Он не обнажается, а облачается, собирает вокруг себя милые мелочи, чрезвычайно дорожа своим личным вкусом, частными пристрастиями: "У прекрасной девушки купил я корзину черной вишни, хотя мелкой, однако ж отменно сладкой и вкусной, которая прохладила внутренний жар мой. Теперь, сидя в трактире за большим столом, дожидаюсь ужина". И это не потакание собственным слабостям, но - позиция: "Перечитываю теперь некоторые из своих писем: вот зеркало души моей в течение осьмнадцати месяцев! Оно через 20 лет (если столько проживу на свете) будет для меня еще приятно - пусть для меня одного! Загляну и увижу, каков я был, как думал и мечтал; а что человеку (между нами будь сказано)...

2. Макогоненко Г.П.: Жизнь и творчество Д. И. Фонвизина

Входимость: 1. Размер: 100кб.

Часть текста: что до сих пор не собраны и не изданы все оригинальные и переводные сочинения Фонвизина. Тем самым не выяснен до конца воинствующе-просветительский характер его художественных произведений, их место в общественной жизни России в канун появления радищевской революционной книги «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790). Пушкин первый указал, что Фонвизин не только «сатиры спелой властелин», но и «друг свободы». Оценка эта относится к 1823 году. Поэт в то время находился в ссылке на юге. Ненавистник рабства, он ждал революции, отлично понимая, что «политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян». Для Пушкина понятия просвещение и свобода — равнозначны. Только благодаря просвещению может быть достигнута свобода. И освобождение будет осуществлено просвещенными дворянами при «единодушии» всех сословий, которые «соединятся» «в желании лучшего» «противу общего зла». Пушкин записал эти мысли в 1822 году в «Заметках по русской истории XVIII века». Тогда же ему открылась благородная и беззаветная деятельность русских писателей-просветителей XVIII столетия. В яростной схватке с екатерининским правлением мужественно погибли Новиков, «рассеявший первые лучи просвещения», Радищев — «рабства враг», Фонвизин — «друг свободы». Их сочинения — художественные и политические, печатные и рукописные — использовались современными деятелями. Пушкин неоднократно призывал участников декабристского движения помнить о своих предшественниках, — помнить, чтобы чувствовать опору и черпать силу в живой, давно уже начатой борьбе за свободу отечества. Решительно встав на позиции просветительства уже в 60-е годы, Фонвизин все свое дарование художника подчинил служению великой цели. Идеология просвещения подняла его на гребень неукротимо возникавшего русского освободительного движения. Передовая идеология определила его эстетические искания, его художественные достижения, его решительное сближение литературы с действительностью....

3. Ст.Рассадин. Фонвизин. Часть 10.

Входимость: 1. Размер: 24кб.

Часть текста: когда ей удастся наконец одержать победу и удалить Панина от Павла, когда она торжествующе скажет: "Мой дом точно вычищен", это будет сделано в форме, напоминающей скорее чествование, чем недовольство, возвышение, чем падение. "...За оконченное воспитание государя цесаревича, - сообщит коллеге-дипломату панинский секретарь Фонвизин, - пожаловано графу Никите Ивановичу...". И обстоятельно перечислит пожалования: "1. Чин фельдмаршала, и быть ему шефом иностранного департамента. 2. Девять тысяч душ крестьян. 3. Сто тысяч рублей на заведение дома. 4. Ежегодного пенсиона по тридцати тысяч рублей. 5. Ежегодного жалованья по четырнадцати тысяч рублей. 6. Сервиз в пятьдесят тысяч рублей. 7. Дом позволено ему выбрать любой в целом городе и деньги за оный поведено выдать из казны. 8. Экипаж и ливрея придворные. 9. Провизия и погреб на целый год". Для нас - неправдоподобно щедро, а меж тем Никита Иванович без стеснения говорил о неблагодарности государыни, и если тут же разделил четыре тысячи душ из подаренных ею девяти между своими секретарями (в их числе оказался, разумеется, и Фонвизин), то это было не только проявлением отменной доброты, но и вызывающим жестом: вот как поступаю я с вашим откупом, ваше императорское величество! Жест традиционный: по древней легенде, еще Фирдоуси, недовольный размерами вознаграждения за "Шахнаме", тут же его роздал. Да Екатерина и сама точно так же смотрела на собственную щедрость. Как раз в эти дни московский главнокомандующий Волконский донес ей о Петре Панине, что он-де "много и дерзко болтает, но все оное состояло в том, что все и всех критикует, однако такого не было слышно, чтоб клонилось к какому бы дерзкому предприятию. Примечено было даже, что с некоторого времени Панин гораздо утих и в своем болтаньи несколько скромнее стал". Екатерина ответила: "Что касается до дерзкого вам известного болтуна, то я здесь...

4. Ст.Рассадин. Фонвизин. Часть 15.

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: французской нации, научился я различать вольность по праву от действительной вольности. Наш народ не имеет первой, но последнею во многом наслаждается. Напротив того, французы..." - тут-то и следует пассаж о вольности, оборачивающейся тягчайшим рабством. Вот двигатель мысли: наблюдая чужое, Фонвизин думает о родном. Он и тут писатель внутренний. Все внешнее, "ихнее" - материал для сравнений, споров, патриотической ревности. Материал не выдуманный. Через пять лет по Европе проедут еще двое русских путешественников - граф и графиня Северные (под таким псевдонимом, взятым не для тайны, а из этикета, полускроются Павел Петрович и Мария Федоровна); и изрядно повзрослевший ученик напишет своему бывшему законоучителю Платону так, словно начитался фонвизинских писем: "Мы протекаем разные земли и правления, но в сих странах кроме картин и тому подобного нечего смотреть, разве плакать над развалинами древних, показывающими, что человек может, когда хорошо управляем, и сколь он от того удаляется, когда управляем, как теперь..." Добавит благородного негодования и великая княгиня: "Отсутствие личной безопасности страшно для жителей и постыдно для века, который, будучи во многих отношениях просвещенным, должен был бы бороться со всем, что порождает расстройство и тьму". Так удивляются и негодуют лишь тогда, когда глазу открывается нечто новое, в своем отечестве не наблюденное... Это напишут люди, России не знавшие, во всяком случае, той, с которою только и можно сравнить протекающую мимо Италию, - России народной, крестьянской, разоренной. А Фонвизин? Он-то ведь не так изолирован, как наследник? Разумеется. Однако, как увидим после, и ему недостало заботливого...