Корион

Корион.

Менандр, друг его.

Зеновия, любовница Корионова.

Андрей, слуга Корионов.

Крестьянин.

Действие в подмосковной деревне Корионовой.

Уединенну жизнь как мне ни выхваляли,
Я вижу, что о том пустое мне болтали.
Возможно ли Москву с деревнею сравнять?

Вовеки не могу я к жизни сей привыкнуть,
Приятности ее не в силах я проникнуть.
Свирелей нежный глас не мил моим ушам:
В Москве я живучи, привык к колоколам.
Уж три дни, как я здесь, в угодность господину,
Скучаю, рвусь, бешусь, кляну мою судьбину,
Не ведая, зачем приехал он сюда.
Никак пришла ему взбеситься череда!
Не знаю, для какой приятной здесь награды
Оставил он Москву, где балы, маскарады
Имеют полну власть из ночи делать день,
Из солнечных лучей ночную делать тень.
Что сделалося с ним? Что сделалось со мною?
Неужель мы навек расстанемся с Москвою?
Тому, кто так, как он, беспечно жизнь ведет,
Казалось бы, на ум деревня не пойдет:
Он молод, и богат, и счастлив в нежном поле —
Чего ж ему еще желать осталось боле?
Но нет!.. Он прежде сам веселу жизнь любил,

Жестокая тоска его тревожить стала;
Она одна сюда на почте нас примчала.
В деревню отроду приехав в первый раз,
За целые сто лет считаю всякий час...
Пойду теперь, пойду, спрошу я господина:
Какая бы его тоски была причина?
Пойду, пойду к нему... Но что ж я оробел?

(Воротясъ.)

Он мне к себе входить без спросу не велел...
Однако ж я пойду... Иль он лишен рассудка?..
Нет... нет... Останусь здесь!.. Теперь некстати шутка:
С сердитыми шутить, я знаю, каково.

(Помолчав.)

Кроме меня, с собой он не взял никого;
За службу верную, в награду, для покою,
По милости своей меня он взял с собою.
Что десять делали, я делаю один:
Худая жизнь слуге, коль бешен господин!
Собачья жизнь моя! Терпения не стало!

Какое странное и глупое лицо?

Андрей и крестьянин

С Москвы-ста к барину прислали письмецо.

Подай! Не знаю я, что б это за причина!..
Скажи мне: ради ль вы приезду господина?

Как вашей милости не радим-ста нам быть!

(Хочет идти.)

Постой, мне нужда есть с тобой поговорить.
Скажи мне: здесь не всё ль живут одни медведи
И есть ли кроме их другие вам соседи?

Оборони-ста бог! Здесь мало ли людей?
Да что же то?.. Никак-ста милости твоей
Пришла зде вотцына боярска не по нраву?

По правде, я нашел худую здесь забаву:
Я должен или здесь с ума сходить один,
Иль видеть, как грустит и рвется господин.
Так время проводить несносно человеку.

Да также-сто и здесь, от нас неподалеку,
Тому уж года три бояриня живет:
Все плацыт да грустит, не взмилил ей и свет.
И господи спаси от едакой круцыны!
А отцево? Никто не ведает притцины.

Корион (читая письмо), Андрей.

Не прогневлю ли я вас смелостью такою,
Прося, чтоб молвили два слова вы с слугою?
О чем грустите вы? Дозвольте доложить.
И долго ль будет нам в такой пустыне жить?
Коль здесь останемся еще на долго время,
Я вижу, мне не снесть такого скуки бремя:

Любезную мою и верную жену.
Хоть приращения мой лоб не ожидает,
Однако сатана жен верных искушает;

Такою хитростью пресильного врага
Нечаянно носить случается рога.
Дождусь ли я от вас приятного ответа?
Молчанье для меня недобрая примета.

Чернил, перо!

К чему ж?..

То делай, что велят.

Его слова — меня, мои — его вздурят.

(сидя)

С тех пор как я к тому все мысли обращаю,

Для твердых душ оков судьбою не дано:
Коль бедству зрим конец, не страшно нам оно.

(Написав несколько строк.)

«О ты, чьей горести я злобный был содетель,
Которой обожать я должен добродетель,
Которой за любовь изменой заплатил,
Которой счастие в напасти превратил!
Коль ты еще жива, тронись моей тоскою,
Как ныне тронут я твоею стал судьбою!
Зеновия! тебе, кончая жизнь мою,
Я все мое теперь богатство отдаю.
Менандр, мой друг, тебе вручит его, конечно;
А мне противен свет и с ним расстанусь вечно:
Отрады для меня нигде не может быть».

Корион и Андрей.

(в сторону)

С такой тоски весь свет не трудно позабыть!

Последуя ему, последний, ум теряю.

(Кладет письмо на стол.)

Письмо, которое забыл отдать я вам.

(В сторону.)

Однако он теперь писать изволит сам.
Конечно, он в Москву послать кого намерен,
Да только не меня, я твердо в том уверен.

(Взяв перо, чинит.)

Что хочешь делать ты?

Писать письмо к жене,
И к братьям, и к друзьям, и всей моей родне;
Мне должно им сказать, куда я преселился:
Из бездны ль вышел бед иль в бездну провалился.
Друзья не ведают, куда их скрылся друг;
Жена не ведает, где кроется супруг.
Скажите, для чего б не пользоваться веком
И, в свете живучи, быть мертвым человеком?

Кто хочет жителям деревни подражать,
У коих, — если кто моей поверит справке, —
Подобно как они, и разумы в отставке.
Размножился у нас таких невежей род:
Тут нельзя разобрать с крестьянами господ!
Иной из них, служа и телеси и духу,
Во здравие свое до смерти гнет сивуху;
Иной и день и ночь, пролив струями пот,
Гоняясь за скотом, и сам бывает скот,
И лучшие из них равняются со пнями;
Кто много хвастает своими деревнями,

Считая то за верх блаженства своего,
Чтоб ночь проспать, а днем не делать ничего.

Будь весел: завтра ты увидишься с Москвою.

Как? Мне, воскреснуть мне назначено судьбою?

Иль не мило тебе со мной в деревне жить?

Веселым господам охотнее служить.
Я знаю, что Москва свои имеет нравы
Где сердце веселят различные забавы.
Какое множество в Москве прекрасных лиц!
Там всякий найдет рай в собрании девиц.
Не вы ли прежде там весельем восхищались?
Не вы ль прелестными московскими прельщались?
Я сам в Москве, я сам в окошко видел рай,
А здесь в окно один лишь вижу я сарай.
Вы только лишь теперь меня и воскресили,
Сказавши мне, что те минуты наступили,
В которы выедет со мною господин...

Нет, нет! Я буду здесь, поедешь ты один.

Неужель должно мне без вас Москву увидеть?
С чего вы вздумали весь свет возненавидеть?
Какой вы вкус нашли жить в скуке одному?
Могу ль я ведать, что причиною тому?

Безвременно еще наследники явились?
Неужель вечный жар красавицы какой,
Погаснув сам, пожрал с собою ваш покой?
Иль та, которая, взяв в плен свой, вас сковала,
Оковы расковав, в деревню вас прогнала?
Но как бы то ни есть, я чем виновен в том?
За что был должен я остаться здесь скотом?

Теперь тебя с письмом к Менандру отправляю.

А я вам от него письмо теперь вручаю:
Мне можно было то по надписи узнать.

Но кто б из вас ему осмелился сказать,
Что я в деревне здесь?

(Распечатав письма, читает одно, оставя приложенные на столе.)

Он быть ко мне намерен,
Да мне его приезд не нужен: я уверен,
Что можешь ты его в Москве еще застать.

Оставя вас грустить, и рваться, и вздыхать?
По крайней мере вы задумчивым не будьте
И этого еще прочесть не позабудьте.

(Подает ему достальные.)

(прочитав)

Изрядно: я теперь полковник...

Вам дан чин!
Теперь-то к радости довольно мне причин!
Не правду ль я сказал? Хоть нет от вас ответу,
Однако я велю закладывать карету.
Иль долгу своего не можете понять?
Не должно ль нам в Москву как можно поспешать?
Хоть сами вы себя немного приневольте!
Оттуда в Питербурх отправиться извольте,
Вам счастья своего недолго будет ждать,
Коль станете во всем вы знатным угождать:
Известны вам самим больших господ законы,

Умножьте вы число особою своей
Стоящих с трепетом в передней их людей.
И если за чины не ведено дарить,
Так должно вам хотя за то благодарить,
Что милость сделали и вас не обошли,
Что, живши в отпуску, вы чин себе нашли...
Да что ж!.. Никак и та вам милость неприятна?
Клянусь, что ваша мне холодность непонятна!

Андрей, возьми письмо!..

Не знаю, что зачать
И что на это вам мне должно отвечать.
Смущение, тоска, печальны разговоры,
А более всего отчаянные взоры
Смущают и меня, усердного слугу;
И если доложить о том я вам могу,
Скажите: для чего, когда вас грусть терзает,
Вы пишете к тому, кто важно рассуждает?

В Москве у вас друзей бывало по сту вдруг.

Тех временных друзей всегда превратны нравы:
Не грусть они делят, делят одни забавы;
Хоть, кажется, они усердием горят,
Однако их сердца иное говорят,
И дружба такова преходит скоротечно;
Менандр, один Менандр мне другом будет вечно.

По крайней мере я хочу оставить вас
В хорошем обществе: я сам почти сей час
Услышал, что живет красавица в соседстве
В отчаянье, в тоске, и горести, и бедстве.
Я слышал, что она всечасно слезы льет:
Подобно, как и вам, противен стал ей свет.
Не должно ли подать вам помощи ей руку?
Вот способ прогонять свою тоску и скуку;

Прекрасной госпожи плач в радость пременя,
Оставьте вы тогда служанку для меня.

Какой прескучный вздор!

На вздор ли то походит,
Когда случай сюда красавицу приводит?
Коль вздором кажется вам этот разговор,
Так посему и все у вас на свете вздор!
Да если б с вами я и в том не думал розно,
За этот взяться вздор вам все еще не поздно.
Послушайте того, кто хочет вам добра,
Которое для вас получше серебра:
Богатства вы теперь имеете довольно;
Но весело ли с ним тому, чье сердце вольно?
И если для того, чтобы спокойно жить,
На сердце должно вам оковы наложить,
Мне кажется, что те пречудные оковы
В соседстве здесь давно для вас уже готовы.
Когда угодно вам, пойду и полечу...

Останься! Никого я видеть не хочу.

Его уже ничто на разум не приводит,
И больше от часу с ума мой барин сходит.
Когда ж судьба ему велит с ума сойти,
То трудно будет здесь умней меня найти.
Но в самом деле все, что он ни начинает,
Меня и самого чрезмерно огорчает.
Хоть много я теперь расхвастался умом,
Однако делать я не знаю что с письмом.
Отчаянье его отъезд мой усугубит:
Оставшись здесь один, он сам себя погубит.

Андрей, крестьянин.

Да та-ста бараня зовет тебя к себе,
Об коей преж сего я сказывал тебе:
Перед себя она меня призвавши, бает,
Цто будто-сто она и вашу милость знает.

Теперь не до того. Мой друг, ты должен знать,
Что ведено тебе сей час в Москву скакать.

Помилуй-ста, не дай вконец мне разориться!

Не плачь! Поездка та не может долго длиться:
К Менандру должен ты отвезть письмо туда.

Теперь-ста не за мной осталась цереда —
Обидно, батюшко!

Уж ты, брат, мне и скучишь!
Одной поездкою себя ты не измучишь:
Какая тягость та?

Да мы разорены.

Скажи мне, отчего вы в то приведены?

Бывают-ста еще другие с нас оброки,
От коих уже мы погибли-сто вконец.
Нередко ездит к нам из города гонец,
И в город старосту с собою он таскает,

Которого-сто мир, сложившись, выкупает.
Слух есть, что сделан вновь в приказе приговор,
Чтоб цасце был такой во всем уезде сбор.
Не мало и того сбирается в народе,
Цем кланяемся мы поцасту воеводе,
К тому жа сборщики драгуны ездят к нам
И без посцады бьют кнутами по спинам,
Коль денег-ста когда даем мы им немного.

О, о! Мне кажется, уж это слишком строго!
Какую бедную крестьяне жизнь ведут,
Коль грабят их и те, которым предан суд!..
Однако должен ты, что велено, исполнить.

Пожалуй-ста, хоть впредь изволь словцо замолвить;

Изрядно; перестань о том теперь тужить,
Поди скорее ты к отъезду убираться.

Корион и Андрей.

Готов ли ехать ты?

Готов я здесь остаться.

Как!.. Что это?..

Так... Я... раздумал ехать сам:
Зачем же ехать мне, коль вас не будет там?

Что значит это все?..

Что я о нас жалею,
И одного я вас оставить здесь не смею.

Боз вашей жизни мне что будет и в моей?
И для того боюсь отселе удалиться,
Хотя б я должен был от скуки здесь взбеситься.

Кто сказывал тебе?..

Никто, никто... А так
Мне показалось то затем, что я дурак
И легче всех могу во всем я прошибаться.
Однако нет вреда во всем остерегаться;
Я жизнию шутить ничьею не могу,
И с жизнию моей я вашу берегу.

Еще тебе сей свет, я вижу, не противен?

Кому такой вопрос покажется не дивен?
Мое намеренье, коль бог благословит,
Не в важности какой, в безделке состоит;
И ежели мне в том но помешают черти,

На свете сем никто два раза не живет —
Вот мнение мое и вот вам мой ответ.
То правда, что у всех бывают разны вкусы:
Хоть много храбрых есть, однако есть и трусы.
В числе последних был и прадед мой и дед,
Которым, как и мне, любезен был сей свет;
И если от меня мои родятся детки,
Так будут таковы ж, как их отец и предки,
И временный сей свет полюбят и они,
Хотя и не всегда бывают красны дни.

Ты скучишь. Не тебе ль скорее ехать должно?

Что ж делать мне? Никак быть этому не можно.

Уж больше от тебя терпеть моих нет сил!
Довольно ты меня, мне кажется, бесил,
И я с тобой мое терпение теряю.

Себе ли в пользу я остаться здесь хочу?

Ты будешь ли молчать?

Извольте, я молчу.

(в сторону)

Сегодня целый день передо мной он бредит.

Корион, Андрей и крестьянин.

(к Андрею)

Готов-сто, батюшко!

Куда?

В Москву он едет.

Бездельник! Так ты с ним письмо хотел послать
И все мои слова ты стал пренебрегать?

Не льстился я вовек таким великим чином.
Я знаю, что всегда я должен быть слугой;
Однако... иногда совет бывает мой...

Лишь только от себя меня не отпускайте.

(крестьянину)

Изрядно, ты в Москву немедля поезжай.

А ты по крайней мере то хотя теперь узнай,
Что я не буду век терпеть слуги такого
И что тебе давно отпускная готова.

(Уходит.)

Хоть он отпускную изволит обещать,
Однако век ему меня не отпущать.
Хоть много на меня изволит он сердиться,
Однако без меня не может обойтиться.

Я сам привык ему с усердием служить.
Счастливы господа усердными слугами,
А слуги добрыми счастливы господами.

Конец первого действия.